Неточные совпадения
Мысли
о том, куда она поедет теперь, — к тетке ли, у которой она воспитывалась, к Долли или просто одна за границу, и
о том, что он делает теперь один в кабинете, окончательная ли это ссора, или возможно еще
примирение, и
о том, что теперь будут
говорить про нее все ее петербургские бывшие знакомые, как посмотрит на это Алексей Александрович, и много других мыслей
о том, что будет теперь, после разрыва, приходили ей в голову, но она не всею душой отдавалась этим мыслям.
Облонский обедал дома; разговор был общий, и жена
говорила с ним, называя его «ты», чего прежде не было. В отношениях мужа с женой оставалась та же отчужденность, но уже не было речи
о разлуке, и Степан Аркадьич видел возможность объяснения и
примирения.
— Но теперь уже решительно, — сказала Анна, глядя прямо в глаза Вронскому таким взглядом, который
говорил ему, чтобы он и не думал
о возможности
примирения.
—
О, прекрасно! Mariette
говорит, что он был мил очень и… я должен тебя огорчить… не скучал
о тебе, не так, как твой муж. Но еще раз merci, мой друг, что подарила мне день. Наш милый самовар будет в восторге. (Самоваром он называл знаменитую графиню Лидию Ивановну, за то что она всегда и обо всем волновалась и горячилась.) Она
о тебе спрашивала. И знаешь, если я смею советовать, ты бы съездила к ней нынче. Ведь у ней обо всем болит сердце. Теперь она, кроме всех своих хлопот, занята
примирением Облонских.
Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце не скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии
говорят нам они,
о том великом спокойствии «равнодушной» природы; они
говорят также
о вечном
примирении и
о жизни бесконечной…
— Покончим скорее с формальностями, — сказал фон Корен. —
О примирении уже
говорили. Теперь еще какая следующая формальность? Поскорее бы, господа, а то время не ждет.
Наука, сказали мы прежде, провозгласила всеобщее
примирение в сфере мышления, и жаждавшие
примирения раздвоились: одни отвергли
примирение науки, не обсудив его, другие приняли поверхностно и буквально; были и есть, само собою разумеется, истинно понявшие науку, — они составляют македонскую фалангу ее,
о которой мы не предположили себе
говорить в ряде этих статей.
И жаждавшие
примирения раздвоились: одни не верят науке, не хотят ею заняться, не хотят обследовать, почему она так
говорит, не хотят идти ее трудным путем; «наболевшие души наши, —
говорят они, — требуют утешений, а наука на горячие, просьбы
о хлебе подает камни, на вопль и стон растерзанного сердца, на его плач, молящий об участии, — предлагает холодный разум и общие формулы; в логической неприступности своей она равно не удовлетворяет ни практических людей, ни мистиков.
В словах Матвея Яков видел лишь обычную отговорку пустых и нерадивых людей, которые
говорят о любви к ближнему,
о примирении с братом и проч. для того только, чтобы не молиться, не постить и не читать святых книг, и которые презрительно отзываются
о наживе и процентах только потому, что не любят работать. Ведь быть бедным, ничего не копить и ничего не беречь гораздо легче, чем быть богатым.
Не
говорите о мнениях польского певца, что «это милосердие, святое заблуждение». Нет, это плоды долгой и добросовестной думы, глубокого понимания судеб славянского мира. Прощение врагов — прекрасный подвиг; но есть подвиг еще более прекрасный, еще больше человеческий: это понимание врагов, потому что понимание — разом прощение, оправдание,
примирение!
В одном письме грустно
говорит он
о том, что Белинскому нужно
примирение с счастием жизни, а ему, напротив раздражение, препятствия, потому что он по природе своей слишком мягок и идеален.
Я
говорила правду. Мысль
о примирении с дедом не приходила мне в голову, когда я отправлялась сюда. Жадная до всего таинственного, я стремилась инкогнито повидать тетку-прорицательницу, и — если удастся — узнать у нее свою судьбу. Но когда я увидела этого седого, как лунь, величественного и гордого старика, в моей душе словно проснулось глубокое родственное чувство к угрюмому и, должно быть, несчастному деду.